Одиннадцать лет назад приход на «Ростсельмаш» новых инвесторов — промышленного союза «Новое содружество» — вызвал настоящий фурор. В тот момент мало кто верил, что предприятие может быстро вернуть себе былую позицию флагмана отрасли. Сейчас завод — несомненный лидер российского сельхозмашиностроения. А один из его собственников — Константин Бабкин — возглавляет отраслевой союз и стремится стать заметным политиком. О мотивах, которые двигают им и его соратниками, президент ПС «Новое Содружество» рассказал журналу «Вестник экономики».

Ни разу не пожалели

— Вы никогда не жалели, что решили в свое время инвестировать средства в сельхозмашиностроение? Чем руководствовались 11 лет назад, когда решили зайти на «Ростсельмаш»?

— Мы ни разу не пожалели о том, что решили в свое время стать собственниками «Ростсельмаша». Осознавали, что шансы не стопроцентные, что есть вероятность потерпеть фиаско. В то же время мы понимали, что хуже уже заводу не сделаем, это подсказывали наши знания, опыт, здравый смысл. В случае же успеха мы получали крупное, активно развивающееся предприятие мирового уровня. Хотя было и непросто, но мы этого добились.

— Самыми стабильными в работе «Ростсельмаша» в новейшей истории можно назвать 2007-2008 гг., когда выпускалось порядка 6 тыс. комбайнов ежегодно. Что происходило с производственной программой в 2009-2010 гг.? Какие планы на этот год?

— Производство сильно упало: с 6,3 тыс. комбайнов в 2008 г. до 3,6 тыс. в 2009 году. Сейчас ситуация выправляется. В этом году производственная программа предусматривает выпуск 4,3 тыс. комбайнов. Рынок постепенно выходит на большие объемы. Но вот такие колебания сами по себе и то, что производство загружено далеко не на полную мощность, нас очень печалит. Потенциал у России в сельскохозяйственной отрасли страны очень велик. Он не реализуется даже в малой своей части. Вызывает озабоченность невнятная и непредсказуемая экономическая политика государства в отношении промышленности и сельского хозяйства.

Например, эмбарго на экспорт зерна ограничивает крестьян на возможности инвестирования и выращивания большого объема зерна. И опять-таки фактор непредсказуемости: когда будет снята эта мера — через месяц, через год или через пять лет? А это важно и для планирования работы крестьян, и для привлечения инвестиций.

— То есть сельхозмашиностроение тоже ощутило на себе негативные факторы неурожая и эмбарго? Вы прогнозировали такую ситуацию летом прошлого года?

— Имея опыт работы на российском рынке производства сельхозмашин, мы прогнозируем любой сценарий развития ситуации. Просчитываем все варианты и ожидаем любых последствий. Готовы к падению рынка, к росту рынка. Но точно рассчитать все абсолютно невозможно.

—До кризиса в «Ростсельмаш» очень активно инвестировались средства: закупалось передовое оборудование, был построен большой логистический центр для хранения запчастей. Как обстоят дела сейчас?

— Мы продолжаем вкладывать средства, в частности в разработку новой техники. Благодаря этому начали выпуск нового гусеничного комбайна на базе роторного TORUM. Он пользуется большим спросом в Амурской области, там готовы его закупать сотнями штук. Получился очень востребованный продукт.

Много лет мы вынашиваем планы закупить новейшее лакокрасочное оборудование, для которого необходимы десятки миллионов евро. Сейчас собираемся с силами, чтобы начать этот проект, несмотря на невысокий объем производства. И больше внимания будем уделять тому, чтобы все наши продукты — и российские, и канадские — стали более совместимыми с точки зрения технологий. Хотя, конечно, с инвестициями в производство становится сложно: с нового года подняли налоги, ресурсы дорожают, поддержки экспорта нет. Сложно консолидировать средства для инвестиций. Но мы понимаем, что будем все равно искать возможности инвестировать и улучшать продукты.

— В свое время, чтобы выпускать всю линейку техники под брендом «Ростсельмаш», был отправлен в небытие такой бренд, как «Клевер». Насколько был оправдан этот шаг?

— Шаг был оправдан. Та продукция, которая раньше продавалась под брендом «Клевер», а теперь как линейка навесного оборудования «Ростсельмаш», по-прежнему пользуется спросом, ее продажи растут. Изначально мы не стали эту продукцию продавать под брендом «Ростсельмаш», потому что боялись несоответствия ее по техническому уровню и качеству комбайновой технике. Когда же оборудование технологично отработали специалисты и оно завоевало симпатии аграриев и стало пользоваться спросом, ее вливание в известный бренд стало логичным шагом.

— Вы в 2007 году приобрели канадский завод BUHLER. Как эта техника чувствует себя на российском рынке?

— Нам удалось поднять долю рынка в больших тракторах с 7% до 30% на российском рынке. Планируем ее наращивать. При благоприятных условиях развития сельского хозяйства вырастет потребность в высокомощной технике, соответственно, нам будет куда расти.

В СНГ сегодня мы поставляем лишь 20% объема тракторной техники. Планируем, что со временем нам удастся нарастить объем продаж в Европе до 50%.

В Северной и Южной Америке, а также в Австралии продажи тоже растут. При этом мы вдвое увеличили объем производства — в этом году в планах выпуск 1,7 тыс. тракторов разных моделей.

— Недавно в Канаде вы приобрели еще одно предприятие. Для чего был сделан этот шаг?

— Мы приобрели завод по производству сельхозтехники Ezee On Маnufacturing. Он выпускает сеялки, прицепные агрегаты. Приобретение обусловлено тем, что большие тракторы обычно продаются со всем шлейфом своего прицепного оборудования, а у нашей линейки его не было. Комплексы проще обслуживать, проще продвигать, поэтому решили, что логично будет приобрести такую компанию.

Для предприятия мы предлагаем свои плюсы: доступ к нашей дилерской сети, включение в единую маркетинговую структуру, продвижение и технологические наработки. В этом году мы вкладываем в этот завод 2 млн долларов. Эти инвестиции обусловлены необходимостью изменить продукт, увеличить ширину захвата посевных комплексов, провести ребрендинг для того, чтобы техника смотрелась логичным продолжением нашего модельного ряда. Сейчас у этой компании доля рынка составляет 3%, которая будет подтягиваться под наши трактора. А мы в сегменте высокомощной техники занимаем 17% австралийского и американского рынков.
Опасная уязвимость

— В принципе понятно, что «Ростсельмаш» даже при ощутимом падении производства все-таки чувствует на рынке себя относительно неплохо. Как обстоят дела в отрасли в целом?

— По-разному. В «Агромашхолдинге» не очень хорошая ситуация — а это 17 заводов нашей отрасли. Можно судить по двум представителям этого производителя: Волгоградский тракторный завод в прошлом году произвел всего 75 тракторов, Красноярский комбайновый завод выпустил порядка 300 комбайнов. А вот Кировский тракторный завод чувствует себя очень неплохо. То есть по отрасли в целом есть банкроты, а есть уверенно стоящие на ногах.

— Почему так?

— Это связано и с системой менеджмента, и с выбранной стратегией развития, ну и кризис тоже не мог не сказаться. Также мы это связываем с государственной политикой, когда власть искусственно помогает развиваться и занять нишу российских предприятий западным конкурентам.

Были вопросы к компании «Росагролизинг», которая помогла построить сборочные производства зарубежной техники и продвигать навесное оборудование за государственный счет. Это ослабило позиции некоторых российских заводов.

— Насколько остро сейчас ощущается давление со стороны зарубежных производителей и ослабили ли его заградительные ввозные пошлины?

— Давление ощущается, а пошлины не работают. Почти все зарубежные коллеги создали в России сборочные производства. Прикручивают здесь колеса, осуществляют крупноузловую сборку, клеят этикетку «Сделано в России». И не платят никаких пошлин, частично не платят НДС путем занижения стоимости ввозимой техники и — вопиющий факт — получают преимущества по сравнению с российскими производителями, так как не платят пошлины за ввозимые комплектующие. А тот же «Ростсельмаш» их платит. Поэтому заградительные меры не просто не работают — они бьют по отечественному производителю, который работает на качественных импортных комплектующих.

— Как глава «Росагромаша», вы по-прежнему расцениваете вступление России в ВТО как угрозу сельхозмашиностроению и аграрной отрасли?

— Главная угроза от этого шага — замораживание депрессивного состояния сельского хозяйства. Сегодня дотации российскому фермеру в пересчете на гектар в сорок раз ниже, чем помощь со стороны государств его зарубежным коллегам. А вступление в ВТО обяжет эту поддержку еще снизить. Будут уничтожены и последние барьеры для ввоза продуктов питания. Это может повлечь за собой провал агропроизводства как такового, который увлечет за собой и другие отрасли, сельхозмашиностроение в том числе.

Сегодня уже 40 млн га плодородных земель в России не обрабатывается, а это сравнимо, например, со всей сушей Германии. Ради вступления в ВТО мы поставим крест на еще больших площадях. Самое страшное, что опустеют наши деревни. Продовольственная безопасность страны будет подорвана.

— Какие шаги предпринимает отраслевой союз, чтобы защитить производителей сельхозтехники?

— Мы стараемся поднимать эту тему. Пишем обращения правительству страны, профильным министерствам, думским комитетам. Максимум, что нам удается, это выносить проблемы на самый высокий уровень. Но, к сожалению, положительных сдвигов мы не ощущаем. И более того, случаются явления, противоположные тому, за что мы боремся. Пока удается только создать шум, а хотелось бы иметь реальные рычаги воздействия. Причем со стороны губернаторов сельскохозяйственных регионов всегда было понимание важности той миссии, которую мы осуществляем. Главы регионов понимают, что нужно сохранять рабочие места и поддерживать производства. Почему это понимание не доходит выше, в Москву, нам непонятно.

— Наверное, поэтому вы уже не первый год пытаетесь стать активным действующим политиком.

— Да, это попытка не просто говорить, а уже пытаться реально повлиять на ситуацию. Но только попытка. Нашу партию — Партию дела — не регистрируют.

—Допустим, вы зарегистрируете партию. Какие планы по ее развитию?

— Хотелось бы набрать проходной процент в Госдуму, чтобы активно участвовать в законотворчестве по интересующим нас вопросам: налоги, экспорт, цена сырья, поддержка села. Мы бы хотели участвовать в выборах, другое дело, что в ближайший цикл не успеваем. И потом, нужно время и деньги, чтобы создать партии имя. Но мы не рассчитываем запускать этот проект ради одних выборов, он долгосрочный.

— На чью поддержку будете рассчитывать на выборах?

— Всего экономически активного населения России, которому небезразличны промышленность, сельское хозяйство и другие отрасли экономики.

— А поддерживают ли вас в политической карьере компаньоны?

— Конечно. Дмитрий Удрас вошел в федеральный совет партии, а Юрий Рязанов возглавил московское отделение. Мы по-прежнему являемся единомышленниками и имеем схожие взгляды как в направлениях развития бизнеса, так и в политической сфере.

Справка:

Промышленный союз «Новое Содружество»:

— образован в 1992 году;

— объединяет 20 предприятий, расположенных в Ростовской области, в Москве, в Казахстане, на Украине, в Канаде, США;

— ключевые активы: «Ростсельмаш» — производитель сельскохозяйственной техники, «Эмпилс» — производитель лакокрасочной продукции и оксида цинка, Buhler Industries Inc. — производитель тракторов и навесного оборудования;
— совокупный ежегодный оборот — более$600 млн;

— общая численность работников — 17 тыс. человек;

— основными акционерами являются три его основателя и управляющих партнера — К. Бабкин, Д. Удрас и Ю. Рязанов.

(Вестник экономики -02.06.2011)